БрестСИТИ. Новости

В Ганцевичском районе бывший послушник Жировичского монастыря на протяжении двенадцати лет одиноко живет посреди огромного болота.

В поисках душевной гармонии каждый человек выбирает собственный путь. Но при всем многообразии взглядов на жизнь большинство из нас вряд ли назовут себя счастливыми без дома и семьи. А вот бывший послушник Свято-Успенского Жировичского монастыря Анатолий Сапежко утверждает, что свое истинное счастье он смог найти, лишь поселившись отшельником на болоте.

Корреспондент «Зари» побывал у него «дома в гостях» и попытался понять, что может подтолкнуть человека в ХХІ веке добровольно отказаться от практически всех благ современной цивилизации и больше десятилетия одиноко жить в экстремальных условиях.

С «Монахом» – так Анатолия между собой называют сельчане из деревень, расположенных поблизости от республиканского гидрологического заказника «Подвеликий Мох», в котором тот обосновался двенадцать лет назад, меня познакомил ганцевичский предприниматель Владимир Кондратюк. Начиная с 2003 года, то есть практически с первых дней пребывания отшельника в Ганцевичском районе, Владимир Владимирович является для него своеобразным опекуном, помогающим выжить среди дикой природы. Еженедельно в заранее оговоренные дни он привозит «Монаху» продукты питания и разные необходимые вещи.

В один из таких дней я и отправился вместе с предпринимателем на встречу с этим «человеком болота».

– Познакомился я с Толей случайно, – вспоминает Владимир Кондратюк. – Однажды мы с женой зашли на рынок и увидели мужичка, продающего клюкву. Вид у него был жалкий – плохонькая одежда, изможденное лицо. Моя ныне покойная жена Ирина была человеком чуткой души и доброго сердца. Она расспросила Анатолия, кто он и что делает в Ганцевичах. После она пригласила его домой, накормила досыта и вдобавок собрала ему с собой продуктов. Затем Толя еще несколько раз сам приходил к нам и приносил ягоды, а мы давали ему еду и одежду. И как-то незаметно мы стали общаться с ним постоянно.

Проехав с десяток километров по гравийке, соединяющей Ляховичский и Ганцевичский районы, мы останавливаемся на условленном месте возле одного из съездов в сторону болота. Не успели выйти из машины, как прямо из леса к Владимиру Кондратюку с радостным лаем выбежала маленькая дворняжка и начала лизать ему руки.

– Это Дружок – Толин песик, – объясняет Владимир Владимирович, – Умнейшая собака, надо сказать. Она по звуку издалека узнает мою машину и бежит меня встречать. А бывает, что зимой сама за пятнадцать километров придет ко мне во двор. И тогда я понимаю, что с харчами у Толи совсем туго: Дружок у меня полдня отъедается и отогревается, а потом уходит назад на болото.

Буквально через минуту вслед за собакой на дорогу выходит и ее хозяин.

– Извините, Владимирович, что припозднился, – оправдывается «Монах». – Вчера вот руку потянул, а на одном плече далеко нести мешок с клюквой тяжеловато, поэтому приходилось чаще останавливаться и отдыхать.

Летом и осенью Анатолий собирает чернику и клюкву, а затем отдает ягоду Владимиру Кондратюку в знак благодарности за заботу и поддержку.

– По правде говоря, эта клюква мне совершенно ни к чему, – говорит Владимир Кондратюк. – Я потом ее всю сдам заготовителям, а за полученные деньги куплю Толе теплую одежду и обувь на зиму, плюс рулон клеенки – чтобы мог укрыться от непогоды.

Немного поговорив с Анатолием, передав тому запас продуктов на несколько дней и договорившись о следующей встрече, предприниматель уехал назад в город по своим делам. Ну а я, движимый журналистским любопытством, вместе с «Монахом» и его Дружком двинулся по узкой тропинке через лес и болото к нему «домой в гости», по дороге расспрашивая попутчика о его жизни.

Анатолий рассказал, что его фамилия Сапежко, а родился он на Минщине – в Копыльском районе в 1963 году. Семья у него была обыкновенная – отец, мать, старшие брат и сестра. После окончания восьмилетки в своей деревне в четырнадцать лет Толя устроился рабочим на завод резинотехнических изделий в Копыле и одновременно учился в вечерней школе. Повзрослев, женился. Но брак не удался. Детей у него с женой не было, а развелись они из-за того, что он начал сильно выпивать. В какой-то момент Анатолия осенило, что дальше так жить нельзя. Мужчина стал искать смысл жизни в религии. Вначале попал к кришнаитам – в девяностые годы их часто можно было встретить на городских рынках по всей Беларуси. Год прожил в их общине на одном из хуторов в Крупском районе, но потом понял, что это не его, и убежал оттуда.

– Душой я почувствовал, что надо держаться православной веры, в которой был крещен в детстве, – говорит Анатолий. – Поэтому и направился в Свято-Успенский Жировичский монастырь. Приняли меня там хорошо. Я стал послушником – помогал монахам в различных работах, общался с ними, читал Священное Писание и другие книги. Приходилось мне читать и об отцах-пустынниках, променявших жизнь среди людей на молитвы и уединение. Особенно меня поразило житие Серафима Саровского. Тогда я и решил по их примеру поселиться где-нибудь в глухом месте. Об этом рассказал в монастыре и получил одобрение.

Конкретного намерения направиться именно на Ганцевщину у бывшего послушника не было. По его словам, если бы в Беларуси были горы, то он ушел бы туда. А жить на болоте он решил потому, что там всегда можно найти ягоды и ими кормиться. Его путь из Жировичей на Полесье проходил по лесному массиву, протянувшемуся через Слонимский, Ивацевичский и Ляховичский районы. А южная оконечность этого обширного леса упирается в «Подвеликий Мох». Таким образом, он и оказался в Ганцевичском районе.

– Когда осенью 2003 года впервые пришел в Борки, то местные бабульки от меня шарахались, – вспоминает мужчина. – Но я им спокойно объяснял, что был послушником в монастыре (отсюда и появилось местное прозвище Анатолия «Монах». Прим. авт.) и что здесь ищу. Деревенские рассказали мне про небольшой лесной остров посреди болота и объяснили, как туда добраться. Хотите — верьте, хотите – нет, но этот остров однажды мне приснился. И когда я увидел его своими глазами, то понял, что именно тут мне надо и остаться.

Летом, пока было тепло, Анатолий спал прямо на листве, под корнями поваленного бурей дерева, накрывшись полиэтиленовой пленкой. Мылся и стирал одежду на небольшом озерце в болоте. Еду готовил на костре, продукты же покупал за деньги, вырученные от сдачи грибов и ягод. А когда денег не было и несколько дней подряд приходилось голодать, мужчина шел в Борки и просил что-нибудь поесть. Говорит, что в этой просьбе ему почти никогда не отказывали. Свой дух и тело отшельник укреплял ежедневными молитвами, а с началом осенних заморозков срубил себе небольшой навес, под которым и собрался зимовать. Правда, как это все будет, «Монах» до конца тогда и сам не представлял – теплой одежды у него не было, да и чем питаться зимой, когда не будет ни грибов, ни ягод, тоже было не понятно.

– Я просто жил по библейскому принципу: даст Бог день, даст Бог и пищу, – объясняет свою позицию отшельник. – Молился о помощи свыше и небеса услышали меня – свели с моим благодетелем Владимиром Владимировичем. Он дал мне еду и одежду. И это главное. А зимняя стужа мне нипочем, если рядом горит костер и есть где укрыться от дождя и снега.

Честно говоря, слушая такие откровения, у меня в голове не укладывалось, как это человек может остаться зимовать в лесу посреди болота, не имея нормального жилья и провианта, и где, случись что, даже на помощь позвать будет некого. И еще больше я удивился этому, когда после полуторачасовой ходьбы через лес и болото мы с «Монахом» добрались до острова, где он обустроил себе жилище. Увиденная мной конструкция, в которой человек реально живет зимой и летом, не попадает ни под какое строительное определение. Это некая полуземлянка-лежанка под сложенным из кольев и веток навесом, которая обнесена тонкими бревнышками. Внутри этой «крепости» разложено погасшее кострище, находятся скудные пожитки хозяина, а вход в нее закрывается погнутым листом ржавого железа. Недалеко от строения в земле вырыта неглубокая ямка-колодец, в которой обычно накапливалась чистая питьевая вода. Но из-за нынешней засухи импровизированный колодец пересох, и единственным источником воды (страшно рыжей) здесь осталось соседнее болото. И вот такое место обитания Анатолий Сапежко уже двенадцать лет считает своим настоящим домом! За прошедшее время уже и местные жители стали называть этот болотный островок «Островом Монаха».

– Вот вы удивляетесь: как здесь можно жить? – говорит «Монах». – Охотники и ягодники, когда изредка забредают ко мне на остров, тоже про это спрашивают. А мне на самом деле здесь хорошо и я счастлив. Вокруг меня нет никаких соблазнов – только одна природа, которая помогает мне спасать душу.

Правда, в первое время пребывания Анатолия на Ганцевщине ему приходилось выслушивать не только эти, но и другие, менее приятные вопросы. В том числе и от правоохранителей. Что, впрочем, вполне объяснимо. По воспоминаниям отшельника, однажды его доставили в РОВД и стали проверять по базам: не числится ли он в розыске и не скрывается ли от правосудия на болоте. Сапежко перед законом оказался чист. Единственное – у него не было паспорта. Тогда милиционеры отвезли Анатолия в Крупский район, по месту прежней прописки, где ему выдали новый паспорт.

– Наверное, они хотели, чтобы я там и остался жить, – делится своим мнением «Монах». – Но меня тянуло обратно, и вскоре я сюда вернулся.

В ходе разговора я не смог не задать Анатолию и естественный вопрос о том, как на его добровольное отшельничество отреагировали родные и поддерживает ли он с ними связь. Сразу стало понятно, что говорить на эту тему ему тяжело.

– Отец умер, когда я еще был школьником, – после минутного раздумья начал рассказывать мужчина. – Но помню, что он был очень властным человеком в семье. Наверняка, если бы батька был жив, он бы сделал все возможное, чтобы я не ушел в лес. Со старшим братом и сестрой у меня и раньше были натянутые отношения. Когда же я перебрался сюда – они вообще разорвались. Единственным родным человеком, который в открытую не осуждал мой выбор, была мать. Она старалась мягко уговорить меня остаться в нашей деревне и все переживала: как я там в лесу? Живой ли, здоровый? Чтобы немного успокоить ее, каждое лето я выбирался на родину. Перед этим сдавал ягоды и покупал много всяких сладостей. Приехав домой к маме, всякий раз угощал ее, чтобы она видела: я не голодаю и деньги у меня есть. Но несколько лет назад она умерла и с тех пор в родную деревню я больше не езжу.

– И сколько еще времени вы собираетесь жить на своем острове посреди болота? Возраст-то не юношеский, наверное, уже и здоровье беспокоит? – поинтересовался я у собеседника в конце нашей встречи.

– Да нет, на здоровье я не жалуюсь, – ответил тот. – Сколько живу здесь – никогда к врачам за помощью не обращался. Только однажды у меня разболелся зуб, так Владимирович привез мне таблетку и боль меня больше не тревожила. Поэтому, пока есть силы –буду жить на своем острове. А когда они меня начнут покидать, то, наверное, снова попрошусь к монахам в Жировичи.

P.S. Мы попрощались с Анатолием Сапежко – «Монахом» с «Подвеликого Моха» на краю его острова. По едва заметной тропинке я осторожно пошел через качающееся в такт моим шагам болото назад к людям и цивилизации. И от простой мысли, что меня там ждет семья и уютный дом, мне становилось хорошо. Отшельник тоже вернулся к себе «домой», где по-своему был счастлив. Но, честно говоря, поверить в то, что счастье в одиночестве бывает настоящим, я так и не сумел.

Источник информации: Геннадий ПОПЛАВСКИЙ (фото автора), «Заря».

26.09.2015.
Теги: персона
Просмотров:
Подпишитесь на Новости Бреста в Google
Читайте БрестСИТИ в Яндекс.Новости
----------------------
Понравилась новость? Поделитесь с друзьями:

По этой же теме: